Cклеп безумств

[Ame-Oni]

автор: Haiyuu Oni
фендом: ориджинал

от автора: беты нет, если кому захочется испавить сиё творение буду только благодарна.
писалось под D'espairs ray - Infection. было бы шикарно читать именно под нее.



Твоя комната, почти как отражение тебя, точнее, твоих безумий. Черная, темная, такая, что кажется - еще чуть-чуть, и ты просто утонешь в этой тьме, потеряешься и не сможешь выбраться.
Темными тяжелыми шторами завешены окна, на кровати черные простыни. Такая банальность, но, в тоже время, не могу не признать: бледная, почти белая кожа на черной шелковой ткани выглядит завораживающе, красиво.
И повсюду среди этой черноты расставлены белые сухие розы в вазах. Они везде: на подоконнике, столе, полках, даже на полу. Эти цветы похожи на траурные свечи, бесчисленное множество белых свечей, вечных, чей огонь не обожжет и не погаснет, ведь они мертвы. А еще в комнате пахнет ванилью, не сильно, еле ощутимо. Но все равно, когда вдыхаешь его, начинает кружиться голова, и все вокруг кажется странным, сюрреалистичным и безумным до ужаса. Я ненавижу этот приторно сладкий запах, он заставляет думать о тебе.

Поднимаюсь с постели, не могу больше лежать тут… один. Тянусь к сигаретам на тумбочке. Может хоть дым перебьет этот чертов запах, твой запах. Им пропитано все в этой комнате: мебель, одежда, вещи, я. Все, что принадлежит тебе.
Морщусь от последней мысли и сильно затягиваюсь.
Черт! С отвращением тушу сигарету. Ванильные.
Медленно обвожу комнату взглядом. Я столько раз был здесь, что могу с закрытыми глазами рассказать, что где находиться. Я ненавижу эту комнату, я готов разбить все вдребезги, все, что есть здесь. Но знаю, что никогда не сделаю этого. Я просто не смогу, рука не поднимется уничтожить ЭТО. Кладбище цветов, как я однажды назвал эту комнату. Ты рассмеялся в ответ на подобные слова, а потом с улыбкой предложил:
- А может кладбище безумств?
Нет, скорее склеп, такой, дверь в который открыта, так, чтобы каждый смог насладиться зрелищем полусгнивших и истлевших трупов. Только я не хочу смотреть.

На столе лежит книжка, черная, как все в этой комнате. Твой дневник. Ты никогда не давал мне его читать, но и никогда не прятал его, не запрещал мне смотреть. Но, знаешь, я бы не стал читать его, даже предложи мне это ты сам. Мне хватает и своих безумств, чтобы добавлять еще чье-то. Оно затянет меня полностью, безвозвратно, забирая мой разум, убивая тело, порабощая душу. А я не хочу. Мне хватает и того, что я вижу в этом склепе через приоткрытую дверь.
Фанатичная любовь к черным вещам, сухим розам и книгам.
Что же такого страшного в любви к книгам? Ничего, просто ты…
Ты любишь читать и покупаешь много книг. Иногда десятками, а иногда всего одну, единственную, выбранную из тысячи других.
Потом ты не спеша ее читаешь, не торопясь, ты не терпишь спешки. Медленно, чувствуя каждое написанное слово. Читаешь с бокалом красного вина в руке, которое в полумраке комнаты, освещенной только несколькими свечами, кажется черным.
Чертов эстет. Ты все доводишь до идеала, так, чтобы нельзя было оторвать взгляда.
От твоей небрежной позы, черных прямых волос, что прядями спадают на лицо, закрывая твои глаза. От того, как ты легким взмахом руки убираешь их. От того, как твои пальцы, такие тонкие, красивые, нежно проводят по странице, перед тем, как ее перевернуть. Ты великолепен, и в подобные моменты я понимаю, что смотрю на тебя, как на божество. Тебе это нравится. Еще одно безумство.
Ты никогда не читаешь произведение за один раз. Ты растягиваешь чтение на несколько дней, а то и недель. А потом, когда книга дочитана, ты ее сжигаешь. Без сожалений и колебаний, с легким восторгом.
На мой немой вопрос ты ответил всего одной фразой: «Мне нравится, как горят миры».
Больше я ничего не спрашивал.

Отворачиваюсь от полки, на которой стоит всего одна книга, и вижу колокольчики, китайские, изгоняющие демонов из домов, и людей, висящих на лампе. Какая ирония, изгонять демонов, когда ты сам демон.
А я ведь тоже одержим, одержим тобой. Ты мое персональное безумие… Хотя нет. Ты просто безумие, а я попал под твое влияние. Ты не принадлежишь никому, и мне тем более.

Может, позвонить в них? А вдруг и правда помогут? Избавят от желания приходить в этот дом, вдыхать этот чертов ванильный запах, смотреть на белые розы, смотреть на тебя, дышать тобой, принадлежать тебе, желания подчиниться, отдаться полностью? Может, они избавят меня от снов, в которых всегда ты, от твоего образа, что я вижу, едва закрывая глаза, от твоего голоса, что мерещится мне, даже если тебя нет рядом?
Избавят от страха, что со временем ты дочитаешь меня, как очередную книгу, и бросишь в огонь. Просто для того, чтобы посмотреть, как горит мой мир, мир в котором только ты.
Или - ты выпьешь мою жизнь до последней капли. Пропитаешь ванильным запахом и сделаешь сухим цветком в вазе, который просто дополняет образ комнаты.
Хотя нет, это не страхи. Я боюсь того, что ты этого НЕ сделаешь. Что ты не позволишь, расценишь, что я недостоин того, что бы хоть на какое-то время стать ТВОЕЙ одержимостью, ТВОИМ безумством.

- Чего ждешь? Дергай, может и поможет,- произносит тихий, бархатный голос за спиной.
Оборачиваюсь. Ты стоишь в дверном проеме, с ироничной улыбкой наблюдаешь за мной.
- Думаешь?- с сомнением смотрю на тебя.
- Попробуй,- легкий взмах руки в сторону словно приглашение.
Выдыхаю и дергаю за колокольчики. Раздается легкий перезвон, и в тот же миг я вижу твои глаза в паре сантиметров от своего лица. В них тьма, и я тону в ней. Твое дыхание на моих губах и тихий шепот, вгоняющий в транс.
- Но кто сказал, что я тебя отпущу?
А после - поцелуй, заставляющий забыть все, кроме одного: я принадлежу тебе, каждая клетка моего тела, каждая мысль, каждый вздох, каждая минута моей жизни. Тебе, только тебе…
Заканчиваешь поцелуй. Хватаюсь за твою рубашку. Дыхание сбито, на выдохе произношу:
- Так книга или роза?
- Я подумаю, - проводишь рукой по моей щеке, а после отталкиваешь мои руки и уходишь, бросая на прощание: - Возможно, будет и третий вариант.
Опускаюсь на пол. Начинаю смеяться, почти истерично. Третий вариант, говоришь?
Кажется, я уже догадываюсь, какой. Продолжаю смеяться.
Склеп захлопнулся.